Целых полтора века Замятин переулок именовался по фамилии одного из хозяев углового дома № 22/1 на Английской набережной или по соответствующему названию питейного в нем заведения. В советские годы переулок получил имя в честь большевика А. П. Леонова, но десять назад историческое название было возвращено

Жил Най, вероятно, в мазанке, так как в реестре 1732 года отмечено: «полат нет и строить не будет». Два года спустя повелено его «к полатному строению не принуждать». На плане Берхгольца место это пустует. Следовательно, каменный двухэтажный на подвалах дом с высоким крыльцом был выстроен, скорее всего, в конце 1740-х гг. Гаврилой Григорьевичем Замятиным, родом из курских дворян.

Его сын Александр дослужился до должности обер-кригскомисара, т. е. заместителя главного интенданта армии. В 1763 году отец, коллежский советник, был еще жив и «нижние аппартаменты» сдавал, но спустя три года Александр отцовский дом продал английскому купцу Джорджу Эдварцу. С аукциона пошла и обстановка: «красного дерева столы, кабинеты, стулья, зеркала, часы, картины, одноколки».

По-видимому, тогда же (или ранее) участок был поделен пополам и строение на Галерной стало самостоятельным и в нем действовал «Замятин питейный дом», где продавались «разные вина, лондонский портер и англицкое пиво».

Купец недолго хозяйничал в доме и в 1768 году за 8000 руб. уступил его поручику из немцев Иоганну фон Шиллингу. Тот прожил здесь десять лет, но задолжал Николаю, Петру и Прасковье Семеновне Роговиковым, после чего дом перешел к этим богатым наследникам обер-директора
С. Ф. Роговикова, известного откупщика и владельца позументной фабрики в столице.

От Роговиковых двор в 1784 году снова попал к англичанину, на сей раз к купцу Джону Пикерсгилю. Он держал в доме № 26 первый в городе английский магазин, однако дела не заладились и через три года негоциант перепродал домовладение врачу Джонатану Роджерсу (1739 – 1811), служившему в русском флоте и армии. Под новый 1790 год Роджерса обокрали. Были «разломаны двери и из покоев украдены одна медвежья шуба, крытая голланскою шелковою материею, другая соболья шуба, крытая англински темнозеленым камлотом, и темнозеленый суконный сюртук».

Когда в 1799 году медик временно выехал на родину, он продал особняк английскому купцу Дэниелу Бейли, генконсулу своей страны в сложные годы континентальной блокады, когда прямая торговля с Англией была запрещена и все привезенные английские товары подлежали конфискации. Осенью 1813 года у дома появился очередной новый владелец: Бейли подписал купчую, по которой его трехэтажный дом, имевший тогда классицистический фасад с коринфскими пилястрами, переходил к купцу Генри Кейли (1768 – 1850). Потом дом еще несколько раз менял хозяев, пока в 1869 году его владельцем не стал отставной поручик Сергей Павлович Горсткин. Он сразу пригласил известного зодчего Ц. А. Кавоса переделать фасад особняка. Кавос украсил фасад двумя массивными балконами, окна – рельефными наличниками, вход перенес вправо, на крыше поставил аттик. Очевидно, в эклектическом стиле были переоформлены также интерьеры...

Впрочем, и Горсткин в 1873 году расстался с богато отделанным домом, перепродав его коммерции советнику Василию Александровичу Кокореву (1817 – 1889), миллионеру и меценату. Сын старообрядца в Солигаличе, Кокорев, не получивший основательного образования, уже в начале 1860-х гг. имел капитал в восемь миллионов рублей, заработанный первоначально на винных откупах, а затем на нефти. В 1857 году он открыл в Баку первый в России керосиновый завод и стал (раньше Нобеля) основателем отечественной нефтяной промышленности, которую развивал при помощи Д. И. Менделеева.

Будучи умным и энергичным дельцом, Кокорев участвовал в основании крупнейшего в стране Волжско-Камского банка, постройке железных дорог и даже в создании «Северного телеграфного агентства», прообраза ИТАР-ТАСС. Кроме того, он был страстным собирателем живописи и для своей коллекции, насчитывавшей около 500 картин, выстроил в Москве отдельное здание публичной галереи. К сожалению, она просуществовала недолго и была распродана. Часть картин купил известный собиратель П. Третьяков.

Занимался Кокорев и теоретическими вопросами. В 1887 году он опубликовал книгу «Экономические провалы», где сделал вывод, что неудачи российской экономики были, как правило, вызваны слепым копированием западного опыта, и призвал прекратить «засорять насильственными пересадками родную почву».

Проживал Кокорев в основном в Москве, но дом в столице (и дача в Царском Селе) тоже были его резиденцией до 1884 года, когда дом приобрела графиня Надежда Викторовна Толстая, последующие 12 лет владевшая им в качестве доходного. В том же 1884 году архитектору И. П. Маасу было поручено надстроить флигель по переулку и переделать дворовые корпуса, а в следующем году архитектор А. С. Хренов упростил штукатурное покрытие фасада и обновил некоторые интерьеры...

У Толстой особняк купил известный миллионер Яков Соломонович Поляков (1832 – 1909) из семьи банкиров-нуворишей, заработавших капиталы на постройке железных дорог. Вместе с братом Лазарем он основал несколько крупных банков, в том числе Азовско-Донской, и занимался бизнесом в Персии. Умер Поляков дворянином и тайным советником.

После банкира особняком некоторое время владела графиня Екатерина Леонтьевна Игнатьева, но затем была вынуждена его продать с аукциона герцогу Георгию Николаевичу Лейхтенбергскому (1872 – 1929), который занял восьмикомнатную квартиру в бельэтаже. Служил он в Конногвардейском полку вблизи дома. В семье герцога было в это время шестеро малолетних детей: три дочери и три сына. Они эмигрировали вместе с родителями; средний сын Николай скончался только в 1995 году в Калифорнии. Эмигрировав в Германию, герцог, полковник Конногвардейского полка, участвовал в законспирированном «Братстве Русской Правды», изрядно нервировавшем чекистов.

В истории русской культуры угловой особняк примечателен тем, что в нем в 1906 – 1913 гг. проживал знаменитый театральный деятель Сергей Павлович Дягилев. Проживал наездами, ибо был очень занят устройством «Русских сезонов» и русских выставок в Париже и Европе. Когда приезжал, то в гостиной за овальным столом собирал друзей из «Мира искусства», чтобы обсудить художественные новости и планы на будущее. Здесь зародилась инициатива «Русских сезонов» в Париже.

При герцоге в 1914 году в особняке был сделан лифт, для чего стену со двора пришлось возвысить, чем занимался архитектор Н. Н. Игнатьев. Шахта лифта с герцогскими вензелями на решетке сохранилась, но сам лифт давно не действует.

Сегодня от прошлого в старом здании уцелело немногое: этот лифт, кое-где наборный паркет, двери и оконные рамы с фурнитурой...

Виктор АНТОНОВ

ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
spbvedomosti.ru